Без отдыха дошли до съезда-поворота на Задонск. Разожгли при дороге костёр. Павел показал приспособу для подвешивания котелка, сваренную из арматурных прутков, я свою треногу – из трубочек. Тренога легче.
Я медленно набираю очки, справедливо полагая: учиться надо у Мастера, использовать его опыт максимально. Разлили варево по мискам. Павел сел на специальную подстилку, скрестив ноги. На колено положил тряпицу универсальную. Ею он утирает усы и бороду, с её помощью снимает с треноги котелок, ею же вытирает руки, снимает с огня горячее. Каждая вещь в его обиходе многофункциональна.
- В Германии встретил велопутешественника-скандинава. Где жестами, где словами на английском и немецком разговорились. Оказывается, он прочёл книгу о нашем велопутешественнике Глебе Травине, о моём путешествии от Сахалина до Калининграда. Люди в европейских странах к путешествующим на велосипедах доброжелательны. Часто, обогнав, останавливаются, ставят столик, угощают. Донимают гудками, проезжая мимо, поэтому руку приходится держать поднятой в приветствии, как Брежневу. Предлагают деньги, еду, оставляют визитки. В Австралии поставил палатку в парке. Ночью набрела на палатку молодёжь с гитарой. Увидев палатку, остановились, негромко посовещались и ушли в противоположный конец парка. Вот какой из бывших преступников сформировался народ. Язык в Австралии – староанглийский, - исходит бесконечными рассказами Павел.
Наиболее ранние и значимые первоисточники – о Куликовской битве: "Слово Софония Рязанца", более известное как «»; «Летописная повесть о побоище на Дону»; «». Есть источники ещё и ещё от многочисленных «жития» князей и святых до упоминаний западных хронистов-современников события и хронистов юга нашей страны. Считается, термин «» вроде бы первым ввёл Н.М.Карамзин, но, по-моему, это не так. В своде волжско-булгарских летописей Бахши Имана «Джагфар тарахи» упоминается Саснаксая битва (сугэшэ). Саснак по-булгарски – болотный кулик. Термин, следует, возник в скором времени после битвы.
У въезда в Задонск сфотографировались. Безостановочно миновали город. На окраине, у женского монастыря, Павел пошёл набрать к источнику святой воды. Я немного поснимал, чувствуя Павлову неприязнь к факту. Мне это показалось суеверным – на обратном пути к фотографированию он относился намного терпимее. А мне хотелось в городе побыть и поснимать у мужского монастыря. Лет восемь назад я в нём бывал, с монахами общался.
Здесь впервые начал осознавать-понимать человеческие смирение и кротость. Какую бы ересь я, как заблудшая овца, ни произносил, глаза монаха не наполнялись гневом, его глаза меня всё время любили! Вариации на тему многочисленных историков до сего дня ничего нового, кроме разброда и шатания, не несут. Разница в определениях характера битвы, места битвы, количестве участников с обеих сторон и погибших. Всё – предположительно, и ничего – точно.
В Задонске.
Километрах в восьми от Задонска, в луговине, опять святой источник. Раздеваюсь и, насколько возможно, смываю дорожную пыль и грязь, соль пота. Вечереет. Где-то поблизости за деревьями звучит колокол. Звук его, необыкновенно чистый, гармонично вписывается в луг, в высоченные сосны по склонам, в стадо коров, погоняемое монашками.
Видно за лесом ещё один женский монастырь. Как же должна быть намолена земля липецкая, сколько ж на ней монастырей и храмов, сколько святых мест!
Павел Конюхов, брат известного путешественника Фёдора Конюхова.
Павел идти не может – растёр ногу – подъём одолевает на велосипеде, а мне хочется пройтись – веду велосипед. Место первого ночлега выбрали среди подъёма, на уросшем мелколесьем треугольнике. С одной стороны – дорога, с другой – поле с шумом машин и людей. Дым нашего костра пополз в поле. Закипел в котле бомжовский супчик из пачки с овсяной начинкой-наполнителем.
Запили ужин чаем, и Павел пополз в палатку. Я собрался было отдыхать в гамаке, но комары быстро выбили дурь из головы… Мамай в Орде был самозванцем, но не в нашем понимании. Он не называл себя чужим именем, как Пугачёв, не бунтовал. Он просто волею судьбы занимал не своё место, будучи не царского роду-племени, а простым военачальником, Дмитрию - равным. Вот здесь, в этой ситуации, позиция его была крайне уязвимой. Действуя по принципу: либо всё, либо ничего - затеял он поход на Русь. Мамаю б объединиться с Дмитрием! Но на это у степняка ума не хватило.
Закончись авантюра успехом, уязвима б стала позиция Тохтамыша, но проигрыш означал конец всему, поэтому Мамай после поражений бежит не в родные степи, а на чужбину. Если б Дмитрий тогда откупился, противоборствующим силам Орды было б не до него, я так думаю. И не пришлось бы ждать ещё пятнадцать лет Тамерлана, когда монголы при сыне Дмитрия Донского Василии Дмитриевиче будут бить монголов, и Тохтамыш будет бояться дыхнуть в сторону Руси.
Но Дмитрий не откупился. Он уничтожил врага Тохтамыша, усилив Тохтамыша и ослабив Русь, за что Тохтамыш отблагодарит Дмитрия, назвав победу на Куликовом поле победой над общим врагом. Какой печалью это обернётся, мы знаем: в 1382-м Тохтамыш ограбит и сожжёт Москву, лишит жизни неисчислимое количество русичей, разорит многие города и селения.
Так, в истории зеркально повторяются одни и те же события. В народе же такое явление называют хождением по граблям.
Из рода Конюховых двое канонизированы как мученики за веру Христову. Фёдор рукоположен в священники без прихода. Спрашиваю Павла:
- Не думал сам принять сан?
- Работа у батюшки трудная, - ответил Павел, – делить с мирянами горести и печали. Не готов я к этому. И формальная есть причина: дважды женат. Помню, я тогда уже путешествовал, дал своей избраннице телеграмму. Она прилетела в назначенный пункт самолётом, я подоспел на велосипеде. Зарегистрировались, а утром уже крутил педали дальше.
Преподобный (звание «преподобный» даётся посмертно либо в глубокой старости) Сергий Радонежский обладал даром провиденья-предвиденья, причём очень сильным. Своего митрополита у Московии после смерти Алексея к лету 1380 года уже два года не было. Киевскому митрополиту сербу Киприану, как прозападнику, Дмитрий не доверял. Из Сказания о Мамаевом побоище узнаём, что отговаривал Киприан Дмитрия от столкновения с Мамаем.
Выехал я утром чуть раньше, но Павел быстро меня догнал и, обойдя, скрылся впереди. Включив плейер, через наушники слушаю музыку. Мелодии Брамса, Баха, Моцарта, Глюка, Бетховена и многих других подобраны заранее и составляют мой любимый музыкальный репертуар.
По обеим сторонам дороги стоят пожжёнки. Чёрноствольный молодняк сосен являет собой апокалипсическую картину. В фильмах это возможные сценарии, а в жизни – реальность Чернобыля. Тогда, в 2010 году, предлагал я своему соседу – начальнику пожарной части полковнику Гридневу сделать явку с повинной.
- Я, - говорил он мне тогда, - только тушу, но есть служба предотвращения, предупреждения, профилактики. Вот с них и спрашивай явку с повинной.
- Почему же Шойгу не ушёл в отставку, кто выдумал природный фактор?
Полковник жмёт плечом. Ему нужно дослужить. Любой пожар развивается по своему сценарию, но первоисточник – только в человеке.
Стоят пожжёнки. Никто их не убирает, боятся капиталисты затоваривания рынка пиломатериалом. А до России им никогда не было и не будет дела. Россия и деньги - очень разные по осязаемости вещи.
Против воли преподобного Сергия направил Дмитрий своего ставленника Митяя в Константинополь на утверждение-рукоположение митрополитом Московским. Образовался вакуум церковной власти. Этот же источник указывает на поездку Дмитрия к Сергию за благословением.
У меня же никак не укладывается в голове понятие благословения «на битву». Война, битва – дело царское, княжье, светское, но не духовное. Благословить мог Сергий человека, но не битву! Предвидя последствия победы Дмитрия, Сергий не мог его не отговаривать, не мог! Поэтому летописец, зная результат, на мой взгляд, умышленно разделил роли: Киприан – ему, мол, всеравно - отговаривает, Сергий – благословляет. Так на то время было удобнее.
Павел поджидает на перекрёстке:
- Надо повернуть вправо на Липецк, - утверждает он, - потом вновь идти на северо-восток, - водит-показывает он пальцем на карте.
По-моему, ехать надо прямо, но я себя переламываю:
- Командуй, предводитель дворянства в картузе с белым верхом, - весело говорю я, подчёркивая тем самым: «»
О его картузе, о штанах и рубахе говорить надо особо – это тщательно подобранные вещи, служащие ему давно и исправно.
Километров через десять у встречных узнаём: ехать надо было прямо. И теперь можно выйти на ту дорогу полями километров через двадцать. Командор, не смутившись, процитировал товарища Ленина: «Мы пойдём своим путём».
Посылал Дмитрий Иванович в степь, к устью реки Тихая Сосна, сказано в летописи, две группы разведчиков (заставы) до выхода всего войска из Коломны. Здесь какая-то ошибка. Тихая Сосна течёт с запада мимо Острогожска и впадает в Дон в местечке Дивногорье Воронежской области. Это шестьсот, примерно, километров от Москвы. Стоянка Мамая изначально у устья реки Воронеж была на сто километров ближе. Ожидал же он, поднявшись вверх по реке Воронеж и перейдя на реку Дон, три недели литвина-союзника Ягеллу у устья просто реки Сосны, что течёт от Ельца.
Блуждание от деревни до деревни и расспросы случайных людей завели нас в каменный карьер. Влево за речушкой внизу виднелась на холме деревня.
- Я, - говорит Павел, - видел велосипедиста, а куда он делся – понять не могу.
И намекает на свою больную ногу.
Иду назад. В ложбине у лежащего велосипеда молодая женщина собирает в ведёрко клубнику – слава богу, уродилась. Чтоб не напугать, своё «» говорю издалека. Оказывается, надо вернуться, проехать вдоль посадок, там свернуть, доехать до моста и подняться из ложбины в село.
Пересказываю о том, возвратившись, Павлу предельно спокойно и предлагаю двинуть к мосту по бездорожью. Выбравшись на дорогу, устроили привал. Сдобренную постным маслом пшённую кашу Павел одолел в два приёма. Вначале каждую ложку запивал водой. Отложив миску, долго и задумчиво смотрел вдаль. Насмотревшись, налил в кашу зелёного чаю, насыпал сахару, добавил порошок кофе и сгущенного молока.
Первая группа разведчиков (застава) задержалась, пошла навстречу вторая. Встретились обе группы в степи на подходе к границе Московии. Первая группа вела пленника, по-нашему языка. От него стало известно о предательстве Ягеллы и князя Олега рязанского и что ожидает Мамай осени (так тогда называли дань) у устья реки Сосна, недалеко от Красивой Мечи на Дону, примерно в трёхстах километрах от Москвы.
Проезжая какую-то деревню Липецкой области, увидел я целый ряд длинных полуразрушенных зданий некогда молочнотоварных ферм. И опять вспомнил Бориса Ельцина. И отпевание его ныне тоже покойным митрополитом Алексием: «Вечная память первому Президенту России…».
Действительно, вечная! По одним сведениям, 27 августа войско русичей тремя колоннами вышло из Москвы, по другим – переправилось через Оку. Впереди было менее десяти дней пути. От Оки до места сражения на Дону – около 150 километров. Со всеми обозами, пешими воинами, обедами-ужинами, по-моему, не более тридцати километров в день самое большое.