Назначение Владислава Суркова куратором отношений государства и церкви было обречено стать сенсацией.
Казалось бы, сугубо технический и глубоко аппаратный ход, который можно было и вовсе не афишировать, стал настоящей политической сенсацией прошедшей недели. Кто вообще до минувшей недели был в курсе, что до сих пор тему отношений с религиозными организациями в Белом доме курировала вице-премьер Ольга Голодец?
Передача же этих функций другому вице-премьеру, главе белодомовского аппарата Владиславу Суркову, тут же обросла самыми смелыми версиями и весьма нетривиальными догадками. При этом невооруженным глазом видно, что никто из комментаторов не готов дать простого и однозначного объяснения этого шага. Тем не менее сенсация состоялась — да и не могла не состояться: в отпускной август любая кадровая новость обречена оказаться в центре повышенного внимания. Тем более если это решение связано с двумя столь интересующими всех сюжетами — ролью и местом: а) Суркова во власти и б) церкви в жизни общества и государства.
Обобщая предположения о причинах предпринятого шага, можно выделить четыре ключевых версии.
Объяснение первое — стремление скорректировать слишком тесное срастание (если не в реальности, то в общественном мнении уж точно) государства и Русской православной церкви. В сегодняшних реалиях РПЦ все отчетливее претендует не на нишу стабилизатора и балансира, а на собственное присутствие внутри властной вертикали. Но оборотной стороной этого может стать размывание доверия к церкви пропорциональное снижению рейтингов высших чиновников.
Версия номер два — прямо противоположная: Сурков призван идеологически и институционально закрепить "симфонию" государства и церкви, снизить имиджевые риски для власти в ситуации, при которой церковь все еще сохраняет определенный кредит общественного доверия.
Третье предположение связано не с православной, а с исламской тематикой. Резонансные покушения в Татарстане на фоне общей неурегулированности отношений между "умеренными" и "радикальными" исламистами побуждают выделить эту тему в особое направление. С учетом благосклонного отношения к Суркову части заинтересованных элит (особенно кавказских) он мог бы попробовать развязать самые сложные узлы.
Наконец, четвертое объяснение — вполне обыденное: религия является лишь поводом, призванным протестировать возможность перехода к Суркову части полномочий в сфере внутренней политики. В мае многие ожидали, что пробным шаром окажутся отношения с регионами. Но формально Сурков эту тему в правительстве не курирует (впрочем, только формально: неформально его влияние по-прежнему велико — Минрегион возглавил его выдвиженец Олег Говорун).
И вот теперь осуществляется заход с другого направления.
Ни сам Сурков, ни тот, кто наделял его новыми полномочиями, с разъяснениями не торопятся. И поэтому все гипотезы имеют право на существование. В краткосрочной же перспективе в выигрыше остались прежде всего "традиционные" конфессии. Их представители не преминули воспользоваться ситуацией, чтобы выступить с подчеркнуто позитивными (хотя и дипломатичными) характеристиками решения о наделении Суркова новыми полномочиями. Комплиментарность откликов как никогда высока. Протоиерей Всеволод Чаплин предположил, что теперь при участии Суркова будут рассматриваться и некие "идейные вопросы государственного значения". Представители Духовного управления мусульман напомнили, что именно благодаря Суркову возобновилось строительство Московской соборной мечети. Но всех их превзошел глава Федерации еврейских общин России, который сказал: "В государстве нет второго чиновника, владеющего нашей проблематикой на уровне Суркова".
Пожалуй, эти отклики сегодня важны даже больше, чем будущие приоритеты религиозной политики. Гиперактивность (и даже конкурентность по отношению друг к другу) таких отзывов показала: лидеры "традиционных" религиозных конфессий все активнее стремятся занять позицию "посредника" в отношениях между государством и гражданами, отодвинув на второй план традиционных игроков — партии, фронты, масс-медиа. Их способность выступать в этом качестве не выглядит очевидной, но это и несущественно. Для них главное — попробовать занять такую нишу, взамен пообещав власти компенсировать происходящее разрушение ее сакральности. Тот факт, что Россия остается светским (а во многом и атеистическим) государством, предлагается не принимать во внимание как несвоевременный и "неполиткорректный".
Отмахнуться от этих притязаний власти будет весьма непросто. Вне зависимости от того, какая тактика будет взята на вооружение новым куратором религий Владиславом Сурковым.